— Щас же! — проворчал Миллер, пытаясь стоять ровно. — Такси поймаем. Я больше выпил.

— Да уж. Жена опять тебя на диван отправит, — хихикал Вайлет.

Пока они одевались, то продолжали шутить и озорно поглядывать на меня. Я дежурно улыбалась, понимая, что они просто подбадривают, и была благодарна.

Наконец входная дверь за ними закрылась, а маска улыбки ещё долго оставалась на моём лице, постепенно уходя в тяжёлую думу.

Я стояла в коридоре. Долго и обездвиженно. Взор упал на двери в комнату Кастера. Там полумрак и тишь. Направилась к ним, но замерла на пороге, притормозив руку в стуке. Ладонь обмякла и просто коснулась бесшумно двери. Этот разговор нужен нам обоим.

Взглянула на свои покои. Дверь открыта. Виднелся угол кровати, кресло, шкаф, тумба. Это теперь всё моё! Нет санитаров, врачей, никаких обходов, приёмов лекарств, звуков решёток, криков больных. Больше никто не глумится надо мной. Неужели это правда? Но насколько долго это всё? Мне нужно ценить каждую секунду своей свободы, потому что где-то внутри себя отчего зижделось чувство, что это всё — лишь временное затишье. Мой враг и человек, что гноем очерняет моё сердце до сих пор жив и на свободе. Он не оставит меня, и я должна быть к этому готова.

Мотнула головой, сбрасывая тяжёлые мысли. Утёрла ещё одну проклятую слезу. Нет, уже не так всё! Полиция теперь знает обо всем и видела истину. Со мной Кастер.

Кастер. Я снова обернулась на его двери. Мой ангел-хранитель. Моё — спасение. Тот, кто первый решился верить мне, кто был рядом, кто поддерживал словом, кто, наконец, вытащил меня из самого ядра ада.

Толкнула его дверь. Силуэт мужчины на кровати. Он сидел, спиной ко мне, понуро наклонив тело вперёд. Молчал. Осторожно присела на край кровати с другой стороны.

— А сейчас? — сиплый голос, словно оглушил меня. Я внутренне встрепенулась. — Что ты к нему чувствуешь сейчас?

Хороший вопрос. Что я чувствую? Хочу ли его целовать? Хочу ли, чтоб его руки трогали меня? Хочу ли видеть его? Да, хочу! Безумно хочу. И это безумие отравляет моё тело. Но…

— НЕТ!

Это слово настолько сильно ударило мысли и чувства, что оно вырвалось из недр моих уст.

— Что нет? — Кас не мог знать моих размышлений, а должен. Только он имеет на это полное право.

— Я хочу убить его, — эту фразу произнесла абсолютно искренне и настолько кровожадно, что Майерс невольно обернулся.

— И его смерть поможет забыть его?

Сцепила зубы в гневе на себя. Кастер видит меня насквозь. Видит, как я хочу избавиться от того, кто засел в мышце, которую кличут сердцем. Я не могу дать верный ответ. Не могу определить даже, что это. Сумбур в душе мутил мою адекватность.

— Скажи, ты любил кого-нибудь? Когда-нибудь?

Однажды, я задавала ему этот вопрос, но тогда цель ответа была далекой от нас самих. Пауза. Долгая. Ненужная и мучительная.

— Кас? — позвала я, изнемогая от тишины.

— Любил, — наконец проронил он.

Я повернулась к нему, уперевшись взглядом в понурую спину.

— Тогда расскажи мне об этом чувстве!

Всю жизнь, прожив в страхе, отчуждении и ненависти, я никак не могла знать, что такое любовь. И теперь, он требует от меня ответов, которые мне неведомы. Ведь я и правда могу жестоко ошибаться.

— Расскажи, что такое любить кого-то? Как это?

Кастер резко обернулся, встал, рванул меня за плечи вверх, ставя на колени прямо на постель, перед собой. Притянул, обхватил одной рукой за талию, другой за лицо, провёл ладонью прямо по шраму, разглядывая. В полумраке заметила в его глазах то, что никогда не видела раньше. Столько искренности, заботы, ласки, восхищения и даже боготворения. Эти глаза готовы лишиться всего ради того, чтобы снова видеть меня перед собой. В груди больно ёкнуло, ухнуло и холодом поползло по спине вниз, утяжеляя мои ноги. Я поскорей увела взор, но мужчина снова заставил смотреть ему в глаза.

— ВОТ ЭТО любовь, — все мои ощущения он просто прочёл. — Любить — это отдать жизнь за тебя, сделать всё, чтобы ты обрела счастье. Беречь тебя от боли как душевной, так и физической. Хранить, как своё тело. Любить тебя так…, как я люблю тебя.

Ноги обрели ватность. Я вцепилась в его плечо, увернула лицо от жарких ладоней и уткнулась лбом в широкую грудь. В теле что-то начало расти, раскрываться и цвести. Душа, словно упала в чьи-то тёплые и сильные руки, окончательно давая понять, что я больше не принадлежу одной себе и впервые эта принадлежность радовала меня.

— Ты стала моей жизнью, Джилл, — шепнул он мне в ухо, теплом дыхания согревая кожу.

Я благодарно подняла на него веки, и встретила в этих глазах столько тепла, что невольно перевела взгляд на губы. И смотреть долго на этот рот не пришлось. Он запечатлел меня в поцелуе нежном, любящем, обволакивающем до кончиков пальцев.

Сердце, душа, боль, мысли — всё утонуло в этом сильном теле. Отстраниться я не желала.

После он просто уложил меня в свою постель. Лёг сзади, обнял, сплёл свои ладони в моих и прижался щекой к голове. Лёгкий поцелуй в плечо.

— Спасибо, — всё, что я смогла проронить, но знала, что он поймет меня верно.

Так под его дыхание в самое ухо, подобно колыбельной, я уснула. Впервые без страха, в покое. В крыльях своего ангела.

Глава 21. Отголоски

КАСТЕР

Я должен был признаться. Ей необходимо знать всю разницу между любовью и обладанием. Ею всё время владели, топтали и унижали. Что такое забота и самопожертвование, а тем более любовь, Джилл знать было просто не дано. Девушка запросто могла перепутать это с похотью и вожделением, возможно, именно на этом Ричер и сыграл.

Моё признание полностью раскрыло мою личность и намерения. Она может больше меня не бояться, но, блядь, снова чудовищно ошибался.

Утро было спокойным и солнечным. Я приготовил завтрак, и мы мирно общались. Не о нас, не о пережитом, а абсолютно о постороннем. Я веселил девушку историями из своей студенческой жизни. Поведал о работе официантом в кафе, клерком в банке и даже грузчиком в супермаркете. Она глотала информацию и проявляла не малый интерес. Смеялась от души, где требовалось.

Джилл сообщила о том, что